Шептун с достоинством кланяется публике, оторопелой и шокированной настолько внезапным и неожиданным поворотом в сюжете пьесы.

— А вообще: вы не только жадные и наглые, но еще и тупые. Решили недвигу оттяпать, даже не пробив: кто, что и с кем дружит.

— Вы нас неправильно поняли, — почти в унисон со своими бывшими овцами, блеет чиновник.

— Молчи — я не договорил. Даже самая лихая братва себе такого не позволяла — у беспризорников кусок отжимать. В падлу было. А вы конченные. И лучше не открывайте пасти — завалю сразу! Крысятники! Через жадность свою и пострадаете. Да через тупость! Тупых и жадных — наказывать обязательно надо!

Я потихонечку сгущаю в душах этих недорейдеров — ощущения страха и подавленности. И попутно поджимаю им на физуху. Экономно. Ибо уверен, что до драки не дойдет. Они просто сдадутся. Какие из этого мусора вояки, в самом деле? Как из дерьма пуля, разве что.

Так все и выходит. Черти поспешно складывают оружие в одну кучу и послушно отходят в сторону. Всадники, не пытаясь ускакать — спешиваются. Теперь неподалеку от стены гуртуются уже два стада — о двух и четырех ногах.

Пора. Мой выход!

— Але, Сидорко! Глянь сюда! Узнаешь брата Колю? — я снимаю сомбреро и очки. Ослепительно радостно улыбаюсь. — И тебе здорово, толстый! — не менее лучезарно скалюсь в сторону обильно взмокшего Прищепы.

… Вот тут его и проняло! Не по-детски! А мне доставило! Тоже по-взрослому!

— А подпола тебе за моё дело дали? Или ты сам себе на днях внеочередное звание присвоил? Чего сопишь, капитан? Прежде не замечал за тобой молчаливости. Не дрожи — не трону. Твое дело собачье было — я понимаю. Живи… пока. Только если, конечно, откровенно ответишь на все вопросы.

— Я готов. Я все расскажу — ничего не скрою!

— У кого вы отжали все это добро? И расскажи все о вашей группе. Где находится база? Сколько еще рыл помимо вас? Что из себя представляют? Сколько добра уже подгребли под себя? Кого вы уже под себя нагнули? Кто у вас старший? В общем всё, повторюсь.

Сидорко открывает было рот, но я жестом предлагаю ему заткнуться.

— Вон тому суровому мэну все и поведаешь.

Где-то за спиной, во дворе снова начинает надрываться весьма ненадолго заткнувшаяся тупая курица.

— Это же наконец-то власть обьявилась! Почему вы их не пропускаете. Это власть!

Они все наладят и помогут. Восстановят государственный порядок!

Они окажут нам поддержку. И вообще — мы все обязаны выполнять закононные требования сотрудников государственной власти.

Вот овца конченая! Необучаемые! Подчинение и раболепие у подобных животных уже в составе крови. Власть за сотню лет таких вдоволь населекционировала. Только ведь мы подобный биологический вид к себе старались не допускать. Эту-то, кто принимал? Хотя какая разница? Когда тут — глубоко в душу каждому заглядывать? Да при нашем дефиците людей!

— Как инфу выкачаю — гашу этих чертей? Добра от них ждать не приходится. Перевербовывать не вижу смысла. Таких не переделаешь. Да и на кой они нам?

— Согласен. Этого дерьма и даром не надо. Насчет «гасить» — мне все равно. Хочешь — гаси! Делай, как посчитаешь. Только: если валить будете — смотрите, чтобы уж всех. Чтобы не побежали с жалобами к своим. И вообще, как-нибудь поукромней. На кой нам ненужная популярность?

— «Своего» — сам не желаешь наказать?

— Он в той истории был просто пешкой. Исполнителем приказа сверху. Не за свой кусок старался. За полковничий. У меня к нему личного нет, особо. Мне он не интересен… Кстати, погоди насчет «валить». Давай, ты их пока к себе в подвалы загони, покошмарь, а я к вечеру приеду — допросим вместе. Может нам с их банды чем разжиться обломится? Не добром, так инфой какой полезной.

— Добро. Решили. Скотину забираешь? Место есть?

— Найдем, наверное. А ты телеги к себе гони. Только вот пара лошадок нам не помешала бы. Пахать еще много, вроде.

— Да хоть всех забирай!

— Ладно, уточню сначала у Долгого. А то их не прокормить.

— Тогда до вечера. Удачи!

— Хоп!

И разбежались по задачам.

Ну а вечерний допрос показал, что не было у наших пленников никаких заслуживающих внимания особых ценностей, да и основное ядро банды у нас в руках оказалось. Некому за них мстить было. Да и не тот народ. Слабоватый в коленках!

Так что сподвижники Зимнего в итоге их все же — всех до единого порубали.

… А ту истеричную писклявую блондинку, я сначала сгоряча решил выгнать. Выдать ей немного продовольствия и проводить за ворота. Пусть идет себе с миром. На поиски властей и хозяев. Потом немного отойдя от раздражения, глянул краем глаза на эту еще довольно миловидную даму бальзаковского возраста с давненько не крашенными корнями белокурых волос и сухими больными глазами стареющей Ассоли, так и не дождавшейся своего Грея… Поморщился, плюнул, матюкнулся невнятно и позволил дуре малохольной остаться в замке. Хрен с ней! Пусть живет. Но категорично предупредил, что когда я в периметре — она немая! И если еще хоть раз звук её писклявого голоса услышу… Неважно, по какому поводу. Пусть ей даже вздумается — хвалебную оду прославляющую Горана божественного зачитать… Гнев мой будет воистину ужасен. И живые позавидуют мертвым! Зуб даю!

Кстати, а кто это там от Валериной базы в нашу сторону пылит? Торопится!

Глава пятая. Апрель. Третья неделя

Полина — женщина Зимнего еще с докатаклизмических (эва, как завернул!) времен. Двадцативосьмилетняя, весьма эффектная фемина со стрижкой новобранца и фигурой гимнастки. Рыжая ведьма в стильных очках в золотой оправе. На первый взгляд холодная и несколько высокомерная. Вся из себя точеная и утонченная. Но при более близком общении — вполне свойская, дружелюбная и адекватная деваха. Она врач и ежедневно наведывается в наш замок для осмотра и помощи раненным и травмированным. На этой почве Полина быстро вписалась в коллектив и сейчас уже практически стала для племени «своей». Сдружилась с женой Кочи — Машей и как ни странно, с моей неуемной чертовкой Валькирией. К слову, Валерон как-то по пьяни проговорился, что связь с Полиной у него очень давняя. С её еще институтских времен. И все его неоднократные предложения о замужестве — самостоятельная, эмансипированная девушка всегда хоть и мягко, но непреклонно отклоняла. «Вот что этой змее очковой надо, а Егор?» Да несмотря на то, что сейчас проблем со зрением не стало как явления, Полина продолжала носить очки с простыми, без диоптрий, стеклами. Видимо ей просто нравилось и было комфортно и уютно оставаться в своем прежнем имидже. Зимний ради нее в лепешку готов был расшибиться. Лишь бы Полинке угодить! А какую лошадь подарил! Сказка, а не кобыла! Увел маленький табун из пригородного хозяйства с конефермой у какого-то предпринимателя, для забавы разводящего небольшой табунок породистых коней. Кстати, галантный парень Валера тогда и Амазонке — весьма недурную лошадку презентовал. После чего заслужил помимо благодарности за помощь в освобождении, еще и её неподдельную девичью симпатию. Какая же женщина дорогие подарки не любит? Ну и нам с Шептуном тогда же перепало по вполне зачетной коняшке. Мы тоже особенно долго не отказывались само-собой.

… Всадники уже подрысили к воротам. Кивнув и одарив меня светлой белозубой улыбкой, Полина легко и грациозно спрыгивает с лошади. Мастиф остается в седле. Колоритный персонаж. Парняге около тридцатника. Высоченный, поперек себя шире — бугай. Массивный и большой, можно даже сказать обманчиво громоздкий, но отнюдь не неуклюжий. С пудовыми кулаками, налысо бритым бугристым черепом, сломанными явно на борцовском ковре ушами, и умными твердыми и решительными темными глазами. В драке далеко не из последних бойцов, достаточно близок к Зимнему и вопреки расхожему стереотипу — очень и очень не глуп, между прочим. Не простая и заурядная рядовая торпеда. И похоже карьера его будет иметь свойство продолжаться. Если повезет — не сложить буйну голову в какой-нибудь очередной из битв «при гастрономе № 3», конечно. В которых он за спинами не мнется, а впереди — на самом острие клина, атомным ледоколом прет. Сам видел. Ну и помогай ему творцы и наблюдатели! Мне лично Мастиф импонирует. И смелость его не бездумно — безбашенная, а вполне себе расчетливая. И голова бритая, но умная, а такие и в мирной обстановке на вторых ролях долго не засиживаются. Перспективный парень. Ну а весь его внешний облик быка из девяностых: подозреваю, призван создавать у плохо знающих — впечатление недалекости и тугодумности. Неглупо и очень удобно в некоторых ситуациях. Судя по всему — моя личность также вызывает у Мастифа симпатию. Обмениваемся дружескими улыбками.