Инспектор, в упор не узнавая говорившего, нейтрально бросил:

— Ага.

Посмурневший шеф прервал словоохотливого полицейского:

— Ключи от машины забыли. От злодейской, — и к подчинённым. — Принесите!

Раздосадованный тем, что никак не может припомнить ни Жеку, ни упомянутое им заслушивание, Сергей пошёл к Нексии. Швец увязался следом, давая вполне адекватный совет:

— Видеорегистратор забери. Мы на нём наверняка увековечены. Скажут — отдадим. Не хватало ещё без крайней необходимости в материалах дела фигурировать. Весь мозг выкушают... Адвокат прицепится — кто да что, и привет! В общем, конфисковываем, а дальше по ситуации.

Согласно поддакивавший напарник не имел ничего против. В данном случае они — возмущённая общественность, активисты без предусмотренных законом полномочий.

Ключи обнаружились в замке зажигания. Заглушив двигатель и содрав видеорегистратор, висящий на присоске рядом с зеркалом заднего вида, инспектор сунул его в карман куртки.

Щёлкнул кнопкой брелока. Машина отозвалась недовольным писком, синхронно мигнула лампочками поворотников и хрустнула включившимся центральным замком.

Обратно вернулся один Антон. Иванову больше не хотелось общаться с Жекой. То, что его узнали — не слишком беспокоило. Официально он на гражданке, да и шеф не полный кретин. Мгновенно сориентировался в обстановке и смекалисто избавился от подчинённого, придумывая подходящую легенду.

Скорее всего, стажёром в какую-нибудь засекреченную службу представит. Дальше расспрашивать постесняются.

Старенький седан лихо сорвался с края обочины, умело вклинился в транспортный поток, и кому-то моргая аварийкой в знак благодарности, помчался вдаль.

Бросив машину таксиста на произвол судьбы, Сергей выбрался на пешеходную часть площади и пошёл к Фролу Карповичу, Александросу и Швецу, тоже переместившимся с асфальта на брусчатку.

— Я к ним в отдел попозже прибуду, — пробасил боярин, оглаживая бороду. — Помогу допрос чинить. Пущай пока довезут, бумаги нужные выправят, кабинет подготовят. Регистратор стащил?

— Угу.

— Отдай.

Приборчик перекочевал из кармана в карман.

— У меня побудет, — веско выдал начальник, довольно хмыкнув. — Хвалю. Злодея споро выявили. Изверги, они в человеческом облике часто страшнее нечисти да нежити. У них разум хворый, оттого и за ответ не ведают. За то, что спросится с них... Нам, по приказу, в дела живых лезть не велено, но... можно, коль беззаконие видим, — македонец при этой двусмысленности неопределённо покачал головой, не то порицая, не то одобряя. — Души уберегли. Мирнок бы и далее животы отбирал у невинных, не останови мы... — произнеся столь проникновенную речь, Фрол Карпович счёл похвалу достаточной и принялся давать указания. — Пойдите в кафе, какое вам по нраву. Ждите до закрытия. Могу вызвать. Не пьянствовать!

— Да мы... — Швец, принявший замечание на свой счёт, скривился.

— Только чай.

— И пиццу, — напомнил Иванов другу о проигрыше.

Погрозив напоследок пальцем, боярин растворился в толпе, оставив Антона в состоянии глубокой обиды:

— Вот чего он так? — пожаловался призрак напарнику. — При любом удобном случае бухлом тычет? Я что, вечно в неадеквате шляюсь?

Пришлось утешать.

— Это наш босс. Он без ложки дёгтя не может. Пошли, похомячим. Я угощаю. В пиццерию потом завалимся...

***

Трудолюбивое начальство вспомнило об инспекторах через полчаса, едва они покончили с солянкой и приступили к смородиновому пирогу, превосходно выпекаемому в одном из близлежащих заведений общепита:

— Мирнок удрал, — загудел в смартфоне привычный бас. — Посреди дороги наручники разорвал дурью звериной, двум конвойным да водителю рыла начистил, дверь вскрыл и сбёг... Автомобиль в пробке стоял.

— А центральный замок?

— Изнутри рычажок имелся. Тот, который на себя тянуть следует. Рядом с ручкой.

— Зашибись...

— Не зашибись, — проорал рассвирепевший Фрол Карпович, — а гузна в горсть да поспешайте к нему домой! Живо! Под наблюдение берите!

Смартфон разразился короткими гудками. Швец, полностью слышавший весь разговор, устало поинтересовался:

— Пирог доедаем? Только принесли...

***

Брошенную в запальчивости команду инспекторы честно выполнили. Просидели до глубокого вечера в доме беглеца, куда он, ожидаемо, не пришёл. Их сменила пара недовольных сверхурочными нагрузками оперов из отдела Жеки.

Как, что — осталось тайной. Хмурые мужики на разговоры не велись, отделываясь невнятными отговорками и фанатично обшаривали кухню в поисках хозяйских припасов. На обед они, похоже, сегодня не попали.

Пожелав полицейским не киснуть, Сергей с Антоном сочли рабочий день законченным, с удовольствием покинули чужой дом и расстались до завтра.

***

А утром весь подъезд гудел. На лестничных площадках слышались возбуждённые разговоры, по ступенькам бухали шаги и отстукивали нервный ритм женские каблуки, кто-то причитал.

— Маш! Что случилось? — поинтересовался Иванов у домовой.

Его вся эта какофония настигла по выходу из душа.

— Ты о чём?

— О... — договорить не получилось. Дверной звонок разразился трелью.

Инспектор, как был, в тапках, домашних штанах и голый по пояс пошёл открывать раннему визитёру.

На пороге дрожала бабка Васильевна, склочная личность, проживающая ниже.

— Сергей? — с расширенными от ужаса глазами прохрипела старуха, мелко икая.

— И вам доброе утро.

— Там... там... на улице...

Дальше гостья ничего выдавить из себя не смогла, начав истово креститься.

Предчувствуя нехорошее, инспектор сорвал с вешалки куртку, накинул её, на ходу попадая руками в рукава и поспешил вниз, осторожно обогнув замершую на площадке Васильевну и не забыв захлопнуть дверь.

Пока спускался — ловил на себе испуганные взгляды жильцов. Дом, в котором проживал парень, молодостью не отличался, потому две трети владельцев квартир знали друг друга хотя бы шапочно.

Выйдя на улицу, ему оставалось лишь ахнуть. Напротив входа в подъезд, стояли три прислонённых к деревьям ростовых венка с искусственными цветами, перевитые траурными ленточками. Кладбищенские.

На них, будто под копирку, красовалась сделанная от руки надпись:

«Сергею Иванову. Будущему покойнику. От нового друга».

Креативненько...

У венков останавливались прохожие, с удивлением читали текст и многозначительно хмыкали. Соседи, кучкой обсуждающие новость поодаль, с сожалением посматривали на подрастерявшегося парня.

Хлопнула подъездная дверь, выпуская очередного зеваку. Оказалось — Васильевна.

— Ой, Серёженька! — приторно-сладко заголосила она, напоказ хватаясь за сердце. — Да как же это? Живому — и венки! Ты же такой молодой... — вредная старуха запнулась, точно хотела добавить: «Был» — ... и тридцати годочков ещё нету...

Кликушествовать ей явно нравилось. Люди её сторонились.

Не став вступать в дискуссию, Иванов мысленно пожелал бабке ближайший год не слезать с унитаза и начал действовать. Собрал венки, отнёс их к мусорнику, где с ожесточением согнул проволочные каркасы для большей компактности, а потом по одному запрессовывал в почти полный бак для отходов.

Народ, опаздывая на производства и в офисы, начал расходиться. Злющая старуха никуда не пошла. Бодро махала какой-то своей товарке, горя желанием поделиться утренним событием в красках.

К инспектору все потеряли интерес.

Никто не заметил, что скомканные кладбищенские послания парень не просто выбросил, а разложил на мусорных пакетах в ряд, и, засунув ладонь внутрь коммунальной помойки, усиленно сканировал их служебной меткой.

Никаких следов. Про отпечатки пальцев думать бесполезно. С чего их тут снимать, да и вряд ли они вообще есть. Одноразовые перчатки — товар распространённый, копеечный и довольно эффективный в криминальных забавах. Почти все ими пользуются.

Смачно, с презрением плюнув напоследок в бак, Сергей направился обратно, в квартиру.