Миновав последние дома окраины, друзья вышли к ветреному, перепаханному на зиму полю и призадумались. Толковых координат с ориентирами у Швеца не имелось, за исключением вечного «где-то тут» а шлёпать по раскисшим, глубоким бороздам в поисках случайных костей или иных следов упокоения, удовольствие ниже среднего.

Пространство же перед инспекторами открывалось изрядное. Километра три в длину и не менее полутора в ширину. Дальний край кокетливо, чем-то напоминая коряво нарисованный пунктир, обрамляла жиденькая лесополоса, из-за расстояния казавшаяся не выше спичечного коробка.

— Масштабы... — вырвалось из Серёгиной груди.

Почти посредине поля, немного ближе к жилью, торчал невысокий, пологий холм, поросший по-осеннему жёлто-серой, высокой травой. Его трудолюбивые фермеры поленились разравнять бульдозерами для удобства вспашки и просто объезжали стороной при сельхозработах. А ещё он чем-то манил друзей.

Сколько они ни пытались рассматривать пашню, выискивая хоть какие-то намёки на старое кладбище — их внимание неизменно возвращалось к холму, и Иванов уже всерьёз подумывал прогуляться туда, игнорируя последствия в виде грязной обуви и брюк. Швецу тоже было неспокойно. Копошился в нём червячок чего-то опасливого при виде обыкновенного земляного пупка, чесалось под ложечкой.

— Пойду, — отбросив сомнения, провозгласил Антон. — Осмотрюсь. В случае чего — маякну.

— Валяй.

Больше ни о чём говорить не стали. Призрак, перекинувшись в нематериальную форму, уверенно зашагал по пахоте, заставляя друга скрипеть зубами от зависти к таким паранормальным возможностям.

У напарника вообще имелся обалденный талант. Где бы он ни ходил, в какую бы погоду ни передвигался по улицам — грязь к нему не липла. Лишь иногда на туфлях оставались капельки серой жижи. Одежда оставалась чистой, даже низ брюк максимум слегка намокал в особо сильный ливень. Материален Антон был или нет — без разницы.

Прирождённый чистюля.

Иванову в этом плане жилось гораздо сложнее. Где ни пройдёт — к обуви обязательно приставали всевозможные субстанции из числа трудно оттираемых и плохо отмываемых, штаны сзади уверенно покрывались влажными серыми лепёшками при малейшей непогоде, рукава куртки вечно собирали на себя побелку и пыль.

Назвать Сергея свинотой, при всей его склонности к пачканию, было бы верхом несправедливости — за собой инспектор следил постоянно и в уходе за вещами поблажек себе не давал. Постоянно таскал в карманах влажные салфетки, носовые платки размером с маленькое полотенце, и при любом удобном случае приводил внешний вид в порядок.

Но... при всём усердии выходило вот так. Объяснение данному феномену отсутствовало, что несказанно злило парня.

... Цели Антон достиг минут через десять. Остановился у подножия холма, наклонился, потрогал плотный дёрн. Потопал по нему ногой, будто проверяя на прочность. Набрал друга.

— Я тебе рассказывать буду, что вижу. Ощущения у меня... нехорошие.

— Принял.

Фигура в костюме и лёгкой курточке, оскальзываясь, поднялась по склону к вершине.

— Ого! Тут яма, — зазвучало в динамике. — Приличная... Метров пятнадцать в диаметре. Чашу напоминает. Глубина маленькая, нам по пояс... И воды в ней нет. Удивительно! Должна же тут лужа собраться, по всем законам физики должна. Последние дни дождливые стояли...

— Печать активируй, — посоветовал Иванов другу, на всякий случай наблюдая за окрестностями.

— Сам бы не догадался, — обиделся Швец. — Я спущусь, посмотрю. После отзвонюсь. Неудобно...

Новый звонок последовал почти сразу.

— Иди сюда.

— Не хочу, — признался Сергей, определившись с внутренними колебаниями по поводу прогулки. — Меня дома потом поедом сожрут за загаженное имущество.

— Иди, — настоял напарник. — Моих умений не хватает. Для понимания — плохое тут место. Шкурой чую, а понять, в чём прикол, не могу.

Ругнувшись сквозь зубы, инспектор закатал брюки до колен, с большим сомнением надеясь сохранить их в относительной чистоте, ощутил голой кожей ног октябрьскую прохладу, тоскливо обернулся к домам, точно ища в них поддержку и повод остаться здесь, на относительно чистой дороге.

Выглядывающие из-за заборов коробочки частного сектора не отозвались, равнодушно посматривая влажными стёклами окон на чудаковатого парня, вознамерившегося гулять по непригодным для этого просторам.

... Брёл Иванов долго, тщательно выбирая комья земли посуше и потвёрже, дабы не увязнуть в тянущихся поперёк шагу бороздах. Срабатывало слабо. Прочные на вид комки расползались через один, заставляя стопу по щиколотку съезжать во влажную, липкую почву.

Порядком перепачкавшись, вдоволь наматерившись, полепроходец наконец-то добрался до подножия.

— Вверх, — подсказал Антон, невидимый снизу.

Пришлось подниматься, благо, непаханый склон оказался гораздо удобнее для передвижения.

Вершина холма действительно представляла собой широченную неглубокую впадину в форме почти правильной окружности, в середине которой стоял Швец. Сердитый, поворачивающийся корпусом то вправо, то влево с выставленной вперёд правой рукой, сочащейся служебным светом департаментской метки.

— Помогай, — бросил призрак другу, не прекращая маятникообразных движений. — Будем искать.

— Подробнее.

— Шут его знает... Печать на что-то реагирует. Дёргает, будто нарыв.

Удивлённо присвистнув, Иванов спустился к другу. Осмотрелся.

Пожухлая трава, кое-где расползшиеся окурки, клочок тряпки, след от костра, ну и вечная деталь любого пустыря — пластиковая полторашка из-под пива. Этикетка хоть и стала почти однотонной, но название всё же читалось нормально. Бросивший пустую тару поддерживал местного производителя и уважал крепкие, дешёвые сорта из тех, от которых поутру черепушка напополам раскалывается.

Сконцентрировавшись, инспектор ощутил на языке привкус гнили, смешанный с тухлятиной — верный признак «плохого места». Присел, коснулся пальцами земли, попытался определить площадь испорченного скверной участка. Не смог. Похоже, весь холм эманациями пропах. Тут смешались и смерть, и ненависть и... Сергей затруднился ответить. Многое переплелось на этом ни к чему не пригодном пятачке, создавая заковыристую гамму тошнотворных чувств.

— Принесла же нас нелёгкая... — вздохнул начинающий колдун. — В ведьмин круг, что ли, угодили?

— Сомневаюсь, — призрак не отвлекался, продолжал сканировать приглянувшийся кусок котловины. — Ведьмины круги — это городские легенды, как и крысы размером с волкодава. Сюда топай. Попробуй Печатью...

Проделав предложенные Антоном манипуляции, Иванов убедился, что тот прав. В полуокружности радиусом около пары с хвостиком метров служебная метка отдавала в руку тонкими толчками и никак не могла определиться с точным направлением, дёргаясь, будто стрелка компаса вблизи магнита.

Пришлось снова садиться на корточки, класть ладони на прохладную почву, заранее морщась от накатываемых ощущений, предварительно предупредив коллегу:

— Тоха! Не мельтеши и Печать вырубай. Мешает...

... Земля отозвалась недовольным, скрытым от посторонних волнением. Прогудела в глубине, мелькнула чахлыми потоками жизни в уснувшей под поверхностью корневой системе, за которыми оказалась едкая чернота и мерзкая, зовущая к себе воронка, пребывающая в медленном, тягучем вращении.

— Чё за хрень...

Зажмурившись от избытка старательности, максимально обострив внутренне чутьё, Иванов принялся изучать находку. Ну да, так и есть! Под землёй находилось что-то неведомое, чавкающее, жадное, тянущееся к поверхности тонкими, слабенькими протуберанцами ненависти. Чернота работала как прикрытие, пряча основную погань от любопытных исследователей.

Ах, ты так?..

Из рук инспектора вглубь холма полилась Сила. Дозированно, равномерно, постепенно проникая всё ниже и ниже, сквозь плотный грунт. Вокруг Сергея зазеленела трава, успевшая урвать кусочек жизненной энергии и, вовсю пользующиеся нежданной удачей, распушили лепестки полевые цветы.