Хотя, судя по лицу — этому немаленькому человеку явно прилично уже перевалило за пятьдесят: двигался он «без скрипа» — легко и плавно. Уровень четвертый — вообще ничего особенного. А вот репа серьезная: пять сотен в плюсе.
Не выжидая — «хозяин» оврага представляется первым.
— Я Уильям О’Коннол — что значит потомок «могучего волка». Можно просто — Билли.
— Горан, — ограничиваюсь позывным я, — Из России. Если точнее — из Сибири. А это вождь Тар — местный, естественно. Вы, как я понимаю — тоже американец?
— Я ирландец, сынок — усмехается он, — Но само-собой, гражданин США. Я окружной шериф города Каспер, округ Натрона в штате Вайоминг, США.
Пытаюсь представить в голове карту расположения штатов Северной Америки и не преуспеваю в этом. Вайоминг, Вайоминг…
— Это почти Мид-вест (Средний Запад), только малость северо-западнее. Один из «горных штатов» — словно догадавшись о моих трудностях, поясняет «Билли».
Точно! Представил более-менее. Это ж как раз там — где знаменитые Скалистые горы, Великая равнина и Йеллоустоун! Гейзеры, водопады и национальные парки! Именно в том штате целая туча голливудских фильмов и рекламы было снято! Сам я в тех краях не был к сожалению, но кое-какое представление имею…
Да и стоящий перед нами мужик — интересный! Хотя так и тянет назвать его «дедом» — в хорошем значении этого слова.
Высокий, широкоплечий, длиннорукий и сухой. С крепкими красными «литыми» кулаками размером в полбуханки хлеба.
Загорелое и обветренное твердое — «рубленное», продолговато-прямоугольное лицо. Резкая нижняя челюсть, длинный нос с горбинкой, выцветшие серовато-оливковые «болотные» глаза. Проницательный и острый взгляд и прокуренные светлые усы «подковой». Возможно он и не столь живописен, как «ковбой мальборо», но тоже весьма колоритен. Только без ковбойского «стетсона» на голове и винчестера, картинно упертого прикладом в бедро, хотя почему-то нисколько не сомневаюсь, что и то и другое у него там на земле имеется. Ну или «имелось» — поскольку тот «винчестер» теперь можно только на стенку в баре для создания антуража повесить. Вместе с дипломом в рамочке. Да и скорее всего этот О’ Коннол еще и музыку кантри любит.
Бейсболка. Как в хлорке застиранные добела джинсы и легкий броник поверх классически-клетчатой красной рубашки без рукавов.
Ну и вместо ожидаемых по-прошлым временам ковбойских сапожек — у него на ногах повидавшие своё кроссовки.
Занятный крендель… Еще колоритнее смотрящийся на фоне остальных американцев, упакованных в единообразный камуфляж непривычной расцветки.
Помимо разглядывания старшего среди этих людей — «потомка великого волка» — мы с вождем оглядываемся вокруг, стараясь делать это не слишком уж нагло.
Одиннадцать человек. Разновозрастные и разнорасовые мужички, женщина под тридцать, пара совсем молодых юношей — один ярко выраженного азиатского склада. Пресловутых «афроамериканцев» — не видно ни одного.
Вооружены в основном топорами, что предсказуемо. Но имеются и пара-тройка мачете и даже сабля. Разнокалиберные ножи.
А вон у тех двоих на поясах — похоже те самые знаменитые индейские томагавки!
И основное: у всех без исключения — арбалеты фабричного производства! «Навороченные» — спасу нет! Почти половина из них с оптикой! Самопальных «самострелов» как у нас — не заметно.
— Скорость около 125 метров в секунду и вес болта подходящий. Бронежилет конечно не возьмет. Но вполне мощный. Если в незащищенное тело или в голову — то все! Не штурмовая винтовка, но ребята и из этого стрелять наловчились. — перехватив мой заинтересованный взгляд — со скрытой гордостью за экипировку своего отряда, чуть хвастливо поясняет шериф. И продолжает:
— Ну — нас ты увидел. А сколько вас?
— Тех, что здесь неподалеку — шестьдесят. Чуть поболее.
— А про всех — я сам понимаешь, пока и не интересуюсь, хоть и любопытно. — Он улыбается. — Давно вы здесь?
— Прилично. Уже вполне освоились. А если я спрошу у тебя о том же? — возвращаю ему похожую лыбу.
— Кто это с тобой, еще раз поясни, пожалуйста?
— Этого вождя одной из местных общин — зовут Тар. Он не понимает ни по-английски, ни по-русски, но все, что необходимо — я ему обьясню на их языке.
— А вы смотрю уже неплохо спелись с местными?
— Да! — теперь уже я отвечаю не без «понтовитости», — Мы заключили со всеми представителями племен этого народа мирный договор и соглашение о сотрудничестве, а также обоюдной военной и экономической поддержке.
— Ловко! — уважительно присвистывает шериф, — А еще говорили — русские не способны на честное и полноценное сотрудничество. — и поглядывает на меня несколько непонятно…
Он меня прощупывает! «Прокачивает» на степень адекватности!?
— Кто говорил, Уильям? Сраные политиканы из зомбоящика? Не думаю — что ваши слишком уж принципиально отличались от наших. Разве что может не воровали, как не в себя… Наши «патриоты» у власти тоже регулярно усиливали враждебную риторику в отношении вас. Но это была жвачка чисто для внутреннего потребления. А сами ежегодно увеличивали вложения в гособлигации США. Я уж не говорю про их семьи, которые жили исключительно у вас и в Европе. Главная же задача всех этих персонажей была одна — спиз…ить все, что не приколочено. Остальное — всего лишь шумиха и антураж переключающие внимание с главного. Обманка для дураков. Чтобы не мешали им заниматься основным делом. Пусть лучше народ парады смотрит, в патриотическом экстазе заходится, да на придуманных «врагов» злится! Так и управлять и воровать удобнее…
О’Коннол молчит. Я иду чуть дальше. Не слишком далеко и стараясь быть аккуратнее в выражениях:
Мы многие годы ненавидели друг-друга, Уильям. Я не про нас с тобой конкретно, конечно, а про массу. На кой? Для того, чтобы жирные выродки управлявшие и вами и нами — могли эффективнее вертеть совместные дела? Надуманными угрозами помогая друг другу увеличивать свои капиталы? Ведь на самом деле правящие ублюдки на любых берегах любого океана — всегда были заодно.
Замолкаю и теперь уже я жду его реакции.
В ответ на мои слова Билли непонятно кивает лошадиным лицом. Может не во всем соглашается с вышесказанным мной, но и возражать не рвется. Был бы «упоротый» — вряд ли сдержался бы.
— Да и ещё, шериф — а тебе не кажется, что счетчик взаимных обид и претензий — обнулился в ту ночь в апреле, когда всё началось? И не только между «нами» и «вами». В отношении «всех ко всем»… Да и по-большому счету между нами большого зла никогда и не было. Чай не арабы с иудеями, ведь? На уровне простых людей — имею в виду. Таких как ты и я. С политиками все и так ясно… А вот хорошее было: один из моих дедов в последнюю великую войну — на вашем «Студебеккере» в Берлин вьехал. А сейчас и здесь — на этой планете: мы все вообще земляки!
— Ну иди расскажи это вон тем ребятам, — усмехается он, показывая глазами в сторону поселка нугари, — Может они даже дослушают тебя, прежде чем начнут на мелкие кусочки нарезать.
— Именно поэтому мы сейчас и здесь.
— Кофе!
Тем временем в изрядно закопченом котелке на почти бездымном костерке сложеном из сухих веточек вскипает вода.
Его подает нам в металлических кружках вторая женщина из их отряда — одна из тех, кого со спины я изначально принял за юношу. Коротко стриженная, голенастая и высокая, по-мужски худозадая и плосковатая блондинка с весьма и весьма приятным, но как мне показалось слишком уж безэмоциональным лицом. Показательно-бесстрастным, что-ли.
Интересно — она воинствующая феминистка или «солдат Джейн»? Ну, хотя — вот что я сразу, а? Что за глупые стереотипы срабатывают? Раз американка, значит — представительница именно этих двух категорий, что ли? У нас ведь тоже: и моя Амазонка и Машка-мелкая и Кэти и остальные — периодически «войну воюют».
Почему она просто не может быть женщиной — умеющей и желающей самой постоять за себя? Из тех авантюристок, которые захотят хотя бы относительной самостоятельности и независимости — пойдя по опасному пути воина. Что сулит неизменное уважение в любом нынешнем человеческом прайде.